Не смейся над моей пророческой тоскою.
Я знал: удар судьбы меня не обойдет;
Я знал, что голова, любимая тобою,
   С твоей груди на плаху перейдет;
Я говорил тебе: ни счастия, ни славы
Мне в мире не найти; настанет час кровавый,
   И я паду, и хитрая вражда
С улыбкой очернит мой недоцветший гений;
      И я погибну без следа
      Моих надежд, моих мучений.
Но я без страха жду довременный конец, —
   Давно пора мне мир увидеть новый.
   Пускай толпа растопчет мой венец:
      Венец певца, венец терновый!..
      Пускай! Я им не дорожил. 

Стихотворение варьирует строфу 1 раннего стихотворения «К ***» («Когда твой друг с пророческой тоскою...»). Тема гибели на плахе присутствует во многих юношеских стихотворениях Лермонтова, отчасти под воздействием «Андрея Шенье» Пушкина. Данное стихотворение завершает эту тему П. А. Висковатов считал, что стихотворение «хранит в себе намек на постигшую поэта катастрофу вслед за смертью Пушкина» (ПСС-1, т. 1. С. 370). Отсюда предположительная датировка: 1837 г. Отдельные строки Лермонтова близки к предсмертному монологу Андрея Шенье (ср., например, «недоцветший гений» с «недозрелым гением» у Пушкина). Оборванное на нерифмованной строке, стихотворение тем не менее вполне закончено. Подобный прием довольно часто встречается в лирических стихотворениях (ср., например, «Из Пиндемонти» Пушкина).