Дай бог, чтоб вечно вы не знали,
Что значат толки дураков,
И чтоб вам не было печали
От шпор, мундира и усов;
Дай бог, чтоб вас не огорчали
Соперниц ложные красы,
Чтобы у ног вы увидали
Мундир, и шпоры, и усы! 

Не чудно ль, что зовут вас Вера?
Ужели можно верить вам?
Нет, я не дам своим друзьям
Такого страшного примера!..

Поверить стоит раз... но что ж?
Ведь сам раскаиваться будешь,
Закона веры не забудешь
И старовером прослывешь! 

Нет! мир совсем пошел не так;
Обиняков не понимают;
Скажи не просто: «Ты дурак» —
За комплимент уж принимают!
Всё то, на чем ума печать,
Они привыкли ненавидеть!
Так стану ж умным называть,
Когда захочется обидеть!

Как вас зовут? ужель поэтом?
Поймет ли мир небесный глас!
Я вас прошу в последний раз:
Не называйтесь так пред светом —
Фигляром назовет он вас!

Пускай никто про вас не скажет:
«Вот стихотворец, вот поэт».
Вас этот титул только свяжет
И будет целью всех клевет, —
С ним привилегий вовсе нет. 

Вам красота, чтобы блеснуть,
            Дана.
В глазах душа, чтоб обмануть,
            Видна!..
Но звал ли вас хоть кто-нибудь:
            Она?

Всем жалко вас: вы так устали!
Вы не хотели танцевать —
И целый вечер танцевали!
Как наконец не перестать?..
Но если б все ценить умели
Ваш ум, любезность ваших слов —
Клянусь бессмертием богов, —
Тогда б мазурки опустели. 

Недаром она, недаром
С отставным гусаром. 

Скажи мне: где переняла
Ты обольстительные звуки
И как соединить могла
Отзы́вы радости и муки?

Премудрой мыслию вникал
Я в песни ада, в песни рая,
Но что ж? — нигде я не слыхал
Того, что слышал от тебя я! 

Когда поспорить вам придется,
Не спорьте никогда о том,
Что невозможно быть с умом
Тому, кто в этом признается.
Кто с вами раз поговорил,
Тот с вами вечно спорить будет,
Что ум ваш вечно не забудет
И что другое всё забыл!

Умеешь ты сердца тревожить,
Толпу очей остановить,
Улыбкой гордой уничтожить,
Улыбкой нежной оживить;
Умеешь ты польстить случайно
С холодной важностью лица
И умника унизить тайно,
Взяв пылко сторону глупца!
Как в Талисмане стих небрежный,
Как над пучиною мятежной
Свободный парус челнока,
Ты беззаботна и легка.
Тебя не понял север хладный;
В наш круг ты брошена судьбой
Как божество страны чужой,
Как в день печали миг отрадный! 

Вы старшина собранья, верно,
Так я прошу вас объявить,
Могу ль я здесь нелицемерно
В глаза всем правду говорить?
Авось, авось займет нас делом
Иль хоть забавит новый год,

Когда один в собранье целом
Ему навстречу не солжет;
Итак, я вас не поздравляю;
Что год сей даст вам — знает бог.
Зато минувший, уверяю,
Отмстил за вас как только мог! 

Я оклеветан перед вами.
Как оправдаться я могу?
Ужели клятвами, словами?
Но как же! — я сегодня лгу!.. 

Поверю ль я, чтоб вы хотели
Покинуть общество Москвы,
Когда от самой колыбели
Ее кумиром были вы?
Что даст вам скучный брег Невы:
Ужель там больше веселятся,
Ужели балов больше там?
Нет, как мудрец, скажу я вам:
Гораздо лучше оставаться. 

На вздор и шалости ты хват
   И мастер на безделки.
И, шутовской надев наряд,
   Ты был в своей тарелке.
За службу долгую и труд
   Авось наместо класса
Тебе, мой друг, по смерть дадут
   Чин и мундир паяса. 

Как? вы поэта огорчили
И не наказаны потом?
Три года ровно вы шутили
Его любовью и умом?
Нет! вы не поняли поэта,
Его души печальный сон;
Вы небом созданы для света,
Но не для вас был создан он!.. 

Вы мне однажды говорили,
Что не привыкли в свете жить, —
Не спорю в этом, но не вы ли
Себя заставили любить?
Всё, что привычкою другие
Приобретают, — вы душой,
И что у них слова пустые —
То не обман у вас одной! 

Вы не знавали князь-Петра?
Танцует, пишет он порою,
От ног его и от пера
Московским дурам нет покою.
Ему устать бы уж пора,
Ногами — но не головою.